Я думаю, что если бы операция избавила ее от исходной проблемы, то она могла бы философски отнестись к произошедшему с ней кошмару как к обычному невезению. Но когда она пришла в себя от страданий, причиненных хирургом, оказалось, что боли в спине так и не прошли. В отчаянии она пошла к ортопеду, который, осмотрев ее, обнаружил, что у нее одна нога короче другой. Она стала класть стельки в один ботинок, и боль исчезла.

Как вы думаете – в следующий раз при встрече с гинекологом она увидит «проблеск божественного света»?

То и дело в прессе появляются сообщения об арестах людей, которые принимали пациентов, не имея на то лицензии или даже медицинского образования. Но я не могу вспомнить случая, чтобы арестованного обвиняли в том, что он причинил вред пациенту или не заслужил его доверия и уважения. Его преступление состоит в том, что он примером доказал, что для того, чтобы быть хорошим врачом, не обязательно учиться в университете.

Этот принцип даже более ярко демонстрируется такими примерами, когда хирурги сами ищут помощи в операционной у людей, никогда не бывавших в стенах медицинского колледжа. Вспомните Мануэля А. Виллафану – бедного юношу из Южного Бронкса, который стал мультимиллионером, начав изготавливать и продавать электронные стимуляторы сердца и сердечные клапаны. «Уолл-стрит джорнэл», описывая ошеломительный успех в области медицины этого выпускника немедицинского факультета, отмечал: «Этот 39-летний лысеющий предприниматель заслужил в медицинских кругах репутацию смышленого продавца, которого коснулся мифический царь Мидас». Весьма подходящая похвала для тех, кто связан с Современной Медициной, независимо от того, имеют ли они докторскую степень!

Мистер Виллафана бросил Манхэттенский колледж в конце одного из курсов и, сменив несколько работодателей, нанялся продавцом в компанию «Медтроник инк.», которая производила электронные стимуляторы сердца и находилась в Миннеаполисе. Эти приборы имплантируются хирургическим путем в грудную клетку, где, как предполагается, они заставляют сердце пациента биться регулярно, стимулируя его слабыми электрическими разрядами.

Как говорится в той статье, в 1969 году «Медтроник» поручил м-ру Виллафане организацию южноамериканского офиса компании в Буэнос-Айресе, и там он начал устанавливать близкие контакты с врачами. Поскольку электронные кардиостимуляторы были в то время относительно новым явлением, м-р Виллафана, по его словам, часто присутствовал в операционных и работал «рука об руку» с врачами, помогая устанавливать прибор. «Они были рады моей помощи, – говорил он, – так как сами боялись напортачить».

Но разве он медик?

В 1977 году окружной прокурор Саффолка, штат Нью-Йорк, предъявил обвинение двум врачам, анестезиологу, медсестре и больнице за привлечение к операциям персонала без медицинской лицензии. Обвинитель утверждал, что Вильям Маккэй, продавец протезов, образование которого составляло всего восемь классов, был вызван с партии в гольф из-за экстренной ситуации в больнице. Один из проданных им бедренных протезов использовался во время операции по замене бедра Франклину Мирандо. Вот рассказ самого Маккэя об этом инциденте, опубликованный в «Ньюсдэй»:

«Я играл в гольф, как вдруг на карте для гольфа примчался ассистент и сказал, что меня срочно вызывают в больницу. Он отвез меня к магазину, откуда я позвонил в больницу. Мне сказали, что в послеоперационной у Мирандо вывихнулось бедро и врачи ждали меня, прежде чем начать повторную операцию. Когда я приехал в операционную, они сказали мне, чтобы я поторапливался, мылся и надевал халат».

Далее Маккэй сообщил, что, когда он оказался в операционной, хирург велел ему удалить искусственный бедренный сустав и установить новый. Маккэй провел в операционной шесть с половиной часов, переделывая операцию и сшивая куски бедра Мирандо.

Мирандо подал против врачей двухмиллионный иск по поводу врачебной ошибки, так как дело кончилось тем, что одна его нога стала на два дюйма короче другой, но он не выдвинул обвинения против Маккэя: «Без его помощи я, возможно, не выжил бы».

Что же – было у м-ра Маккэя медицинское образование?

Факт заключается в том, что, когда ваш врач пытается приструнить вас, кичась своим медицинским образованием, он на самом деле может мало чем похвастаться. Я тоже учился на медицинском факультете и преподавал на нескольких из них и теперь стараюсь, чтобы мои внуки не узнали об этом. На всех других, немедицинских факультетах целью обучения является дать студенту информацию и идеи, которые он может использовать для развития у себя способности мыслить рационально, рассуждать, задавать вопросы, творить. Его учат полемизировать с преподавателями, и когда он защищает диссертацию, то должен доказывать свою точку зрения.

В медицинском образовании все наоборот. Студентов заставляют впитывать догматы без доказательств и не задавать вопросов. Их учат отвечать машинально. Например, если студент слышит слово «стрептококк», он должен отвечать: «Пенициллин». Если преподаватель произносит: «Боль внизу живота справа», он должен отвечать: «Удаление аппендикса», и Бог ему в помощь, если он попробует предположить, что это временный спазм. Короче, на медицинском факультете студенту преподносится совокупность догматов, а его право упражняться в рассуждении ограничивается очень узкими рамками. Ему могут позволить обсуждать, какую именно коклюшную вакцину лучше использовать, но не задаваться вопросом, нужна ли вообще прививка от коклюша. Ему могут разрешить не соглашаться с выбором антибиотика для лечения ушных инфекций, но не подвергать сомнению использование антибиотиков в качестве стандартного лечения любых инфекций, каким бы возбудителем они ни были вызваны.

Фактически все основные экзамены на медицинских факультетах представляют собой тесты, где надо выбрать правильный ответ из нескольких вариантов, поэтому студенту не приходится писать ни слова, а уж тем более предложения, абзаца или страницы. Вот почему, когда врач выписывает вам рецепт, вы, вероятнее всего, не можете разобрать, что там написано. Иногда это удается фармацевту, и тогда он дает вам лекарство от повышенного давления, хотя у вас подагра.

Раньше я удивлялся, почему медицинские факультеты так упорно добиваются того, чтобы их выпускники не могли написать ни одного слова разборчиво. В конце концов, врачу должно хотеться, чтобы медсестры могли следовать его указаниям, а фармацевты – находить нужное лекарство. Теперь я думаю, что понял, в чем дело. Если вы спустя некоторое время проверите неразборчивые каракули в историях болезни, будет почти невозможно разобраться, кто из врачей написал назначения или отчет. Врачи, нацарапавшие это, могут быть уверены, что не понесут ответственность за допущенные в прошлом врачебные ошибки.

Студент-медик, который задает вопросы, не станет фаворитом в скачке к окончанию медицинского факультета, получению хорошего места в интернатуре и ординатуре и сдаче экзаменов на лицензию. Иногда последствия раскачивания лодки могут быть и более тяжелыми. Я никогда не забуду своего студента, который хотел стать акушером, но не мог усвоить все нелепые акушерские вмешательства, которым его учили. И он начал задавать акушерам вопросы: «Почему женщине во время родов привязывают ноги? Почему рожающим дают анальгетики и анестетики? Почему искусственно вызывают роды раньше срока? Почему проводится кесарево сечение без четких показаний к этой операции?»